Главная » Детские сказки » Русские народные сказки » Снегурочка
Сказка про девочку-снегурочку, старик со старухой слепили себе дочку из снега, она прыгнула над костром да и растаяла
Жил–был крестьянин Иван, и была у него жена Марья. Жили Иван да Марья в любви и согласии, вот только детей у них не было. Так они и состарились в одиночестве. Сильно они о своей беде сокрушались и только глядя на чужих детей утешались. А делать нечего! Так уж, видно, им суждено было.
Вот однажды, когда пришла зима да нападало молодого снегу по колено, ребятишки высыпали на улицу поиграть, а старички наши подсели к окну поглядеть на них. Ребятишки бегали, резвились и стали лепить бабу из снега. Иван с Марьей глядели молча, призадумавшись.
Вдруг Иван усмехнулся
и говорит:
– Пойти бы и нам, жена, да слепить себе бабу!
На Марью, видно, тоже нашел веселый час.
– Что ж, – говорит она, – пойдём, разгуляемся на старости! Только на
что тебе бабу лепить: будет с тебя и меня одной. Слепим лучше себе дитя
из снегу, коли Бог не дал живого!
– Что правда, то правда... – сказал Иван, взял шапку и пошёл в огород
со старухою.
Они и вправду принялись лепить куклу из снегу: скатали туловище с ручками
и ножками, наложили сверху круглый ком снегу и обгладили из него головку.
– Бог в помощь? – сказал кто–то, проходя мимо.
– Спасибо, благодарствуем! – отвечал Иван.
– Что ж это вы поделываете?
– Да вот, что видишь! – молвит Иван.
– Снегурочку... – промолвила Марья, засмеявшись.
Вот они вылепили носик, сделали две ямочки во лбу, и только что Иван
прочертил ротик, как из него вдруг дохнуло теплым духом. Иван второпях
отнял руку, только смотрит – ямочки во лбу стали уж навыкате, и вот
из них поглядывают голубенькие глазки, вот уж и губки как малиновые
улыбаются.
– Что это? Не наваждение ли какое? – сказал Иван, кладя на себя крестное
знамение.
А кукла наклоняет к нему головку, точно живая, и зашевелила ручками
и ножками в снегу, словно грудное дитя в пелёнках.
– Ах, Иван, Иван! – вскричала Марья, задрожав от радости. – Это нам
Господь дитя даёт! – и бросилась обнимать Снегурочку, а со Снегурочки
весь снег отвалился, как скорлупа с яичка, и на руках у Марьи была уже
в самом деле живая девочка.
– Ах ты, моя Снегурушка дорогая! – проговорила старуха, обнимая своё
желанное и нежданное дитя, и побежала с ним в избу.
Иван насилу опомнился от такого чуда, а Марья была без памяти от радости.
И вот Снегурочка растёт не по дням, а по часам, и что день, то всё лучше.
Иван и Марья не нарадуются на неё. И весело пошло у них в дому.
Девки
с села у них безвыходно: забавляют и убирают бабушкину дочку, словно
куколку, разговаривают с нею, поют песни, играют с нею во всякие игры
и научают её всему, как что у них ведётся. А Снегурочка такая смышленая:
всё примечает и перенимает.
И стала она за зиму точно девочка лет тринадцати: всё разумеет, обо
всем говорит, и таким сладким голосом, что заслушаешься. И такая она
добрая, послушная и ко всем приветливая. А собою она – беленькая, как
снег; глазки что незабудочки, светло–русая коса до пояса, одного румянцу
нет вовсе, словно живой кровинки не было в теле... Да и без того она
была такая пригожая и хорошая, что загляденье.
А как, бывало, разыграется
она, так такая утешная и приятная, что душа радуется! И все не налюбуются
Снегурочкой. Старушка же Марья души в ней не чает.
– Вот, Иван! – говаривала она мужу. – Даровал–таки нам Бог радость на
старость! Миновалась–таки печаль моя задушевная!
А Иван говорил ей:
– Благодарение Господу! Здесь радость не вечна, и печаль не бесконечна...
Прошла зима. Радостно заиграло на небе весеннее солнце и пригрело землю.
На прогалинах зазеленела мурава, и запел жаворонок. Уже и красные девицы
собрались в хоровод под селом и пропели:
– Весна–красна! На чём пришла, на чём приехала?..
– На сошечке, на бороночке!
А Снегурочка что–то заскучала.
– Что с тобою, дитя мое? – говорила не раз ей Марья, приголубливая её.
– Не больна ли ты? Ты всё такая невесёлая, совсем с личика спала. Уж
не сглазил ли тебя недобрый человек?
А Снегурочка отвечала ей всякий раз:
– Ничего, бабушка! Я здорова...
Вот и последний снег согнала весна своими красными днями. Зацвели сады и луга, запел соловей и всякая птица, и всё стало живей и веселее. А Снегурочка, сердечная, ещё сильней скучать стала, дичится подружек и прячется от солнца в тень, словно ландыш под деревцем. Ей только и любо было, что плескаться у студеного ключа под зелёною ивушкой.
Снегурочке всё бы тень да холодок, а то и лучше – частый дождичек. В дождик и сумрак она веселей становилась. А как один раз надвинулась серая туча да посыпала крупным градом. Снегурочка ему так обрадовалась, как иная не была бы рада и жемчугу перекатному. Когда ж опять припекло солнце и град взялся водою, Снегурочка поплакалась по нем так сильно, как будто сама хотела разлиться слезами, – как родная сестра плачется по брату.
Вот уж пришёл и весне конец; приспел Иванов день. Девки с села собрались
на гулянье в рощу, зашли за Снегурочкой и пристали к бабушке Марье:
– Пусти да пусти с нами Снегурочку!
Марье не хотелось пускать её, не хотелось и Снегурочке идти с ними;
да не могли отговориться. К тому же Марья подумала: авось разгуляется
её Снегурушка! И она принарядила её, поцеловала и сказала:
– Поди же, дитя моё, повеселись с подружками! А вы, девки, смотрите
берегите мою Снегурушку... Ведь она у меня, сами знаете, как порох в
глазу!
– Хорошо, хорошо! – закричали они весело, подхватили Снегурочку и пошли
гурьбою в рощу. Там они вили себе венки, вязали пучки из цветов и распевали
свои веселые песни. Снегурочка была с ними безотлучно.
Когда закатилось солнце, девки наложили костер из травы и мелкого хворосту,
зажгли его и все в венках стали в ряд одна за другою; а Снегурочку поставили
позади всех.
– Смотри же, – сказали они, – как мы побежим, и ты также беги следом
за нами, не отставай!
И вот все, затянувши песню, поскакали через огонь.
Вдруг что-то позади их зашумело и простонало жалобно:
– Ау!
Оглянулись они в испуге: нет никого. Смотрят друг на дружку и не видят
между собою Снегурочки.
– А, верно, спряталась, шалунья, – сказали они и разбежались искать
её, но никак не могли найти. Кликали, аукали – она не отзывалась.
– Куда бы это девалась она? – говорили девки.
– Видно, домой убежала, – сказали они потом и пошли в село, но Снегурочки
и в селе не было.
Искали её на другой день, искали на третий. Исходили всю рощу – кустик
за кустик, дерево за дерево. Снегурочки всё не было, и след пропал.
Долго Иван и Марья горевали и плакали из–за своей Снегурочки. Долго
еще бедная старушка каждый день ходила в рощу искать её, и всё кликала
она, словно кукушка горемычная:
– Ау, ау, Снегурушка! Ау, ау, голубушка!..
И не раз ей слышалось, будто голосом Снегурочки отзывалось: "Ау!".
Снегурочки же всё нет как нет! Куда же девалась Снегурочка? Лютый ли
зверь умчал её в дремучий лес, и не хищная птица ли унесла к синему
морю?
Нет, не лютый зверь умчал её в дремучий лес, и не хищная птица унесла
её к синему морю; а когда Снегурочка побежала за подружками и вскочила
в огонь, вдруг потянулась она вверх легким паром, свилась в тонкое облачко,
растаяла... и полетела в высоту поднебесную.